Лариса Семеновна Фишман, директор центра психолого-педагогической реабилитации и коррекции злоупотребляющих психотропно-активными веществами "Ариадна", рассказала нам о работе этого загадочного центра, какие дети становятся наркоманами и как не допустить этой трагедии в своей семье.
- Лариса Семеновна, о центре «Ариадна», директором которого Вы являетесь, ходит очень много слухов в Октябрьском. Большинство жителей толком ничего о нем не знает: то ли здесь лечат наркоманов, то ли их «калечат» - даже так говорят. Расскажите, пожалуйста, подробнее о вашем центре.
- Центру «Ариадна» уже 13 лет. Мы здесь сформировались на базе бывшего профессионального училища. 13 лет тому назад реорганизация образования шла полным ходом. Все образовательные учреждения профессионального направления выживали с трудом. Наша фабрика (текстильная фабрика им.Октябрьской революции – прим.ред.) к этому времени благополучно закрылась. Поэтому мы начали готовить профессии все, которые были востребованы в то время на рынке труда. Это повара, парикмахеры, бармены, модельеры, манекенщицы - вот такие были направления. Но, к большому сожалению, вместе с перестройкой в страну хлынули и наркотики. И тогда встал серьезный вопрос: что же делать? Ведь наркомания - это огромная проблема, касающаяся в первую очередь молодежи: именно дети в возрасте от 14 и старше начали употреблять наркотики. Министерство образования и науки Российской Федерации по президентской программе «Дети России» стало создавать в России реабилитационные центры при образовании. Почему именно при образовании? Потому что реабилитация детей - это очень длительный процесс.
Дети не дошли до дна, как доходят некоторые взрослые наркоманы. И нельзя допустить детей до такого состояния. Поэтому реабилитация должна быть своевременной для ребенка, не дожидаясь официального диагноза «наркомания».
- Т.е. есть какое-то «пред-состояние» болезни?
- Зависимость — это очень сложное состояние. И вначале, когда дети начинают употреблять, они еще не являются настоящими наркоманами. Но дать им дойти до этой ступени очень опасно. Точка невозврата может быть в 90 процентах. Они раньше умрут, чем о них вспомнят. Когда дети к нам приходят, они находятся еще на стадии получения удовольствия от наркотиков. Реабилитировать их в такой ситуации сложно, но очень нужно. Поэтому реабилитация не может быть краткосрочной. Формирование мотивации на реабилитацию должно пройти какие-то этапы, пока ребенок в голове поймет, что это за проблема. И поэтому реабилитация несовершеннолетних идет у нас на протяжении от 3 месяцев до 2 лет. А когда ребенок находится в реабилитационном центре такое длительное время, не учить его нельзя. Он должен продолжать процесс обучения, но отправить его сразу в общеобразовательную школу в открытом социуме тоже нельзя. Он вернется к нам, и мы опять будем начинать сначала. Поэтому у нас создана своя школа, свое ПТУ, свое дополнительное образование. У нас работают психологи, которые помогают детям осознать проблему. У нас работают врачи, которые помогают им со здоровьем. Потому что употребление наркотиков всегда влечет за собой соматические проблемы, здоровье детей сильно страдает. Это и сердечно-сосудистые, и желудочно-кишечные, и гинекологические, и очень много других сопутствующих заболеваний. Поэтому вот такой сложный симбиоз создан в нашем центре.
Реабилитация — проблема комплексная. И решать ее надо в комплексе. Вот так мы и пытаемся это делать в нашем центре. Поэтому никто из детей в нашем центре не "покалечен". Здесь созданы необыкновенные условия, замещающие идеальную семью. Не каждая семья может позволить себе сделать для ребенка столько, сколько делается в нашем центре. Почему это так? Потому что, вы сами знаете, благосостояние средней семьи не так велико. Зачастую главное в семье для родителей — заработать деньги, накормить, одеть и выжить. В связи с этим теряется сама сущность семьи. Нет у нас такого института, который учил бы родителей быть настоящими родителями и заботиться о детях не только материально, но и духовно. Дать им любовь, заботу, внимание, развитие. У нас в законах написано, кто в первую очередь отвечает за детей. Безусловно, это родители. Но на самом деле чаще всего это или детский сад, или школа. И от школы мы чаще всего ждем воспитание наших детей. Хотя в первую очередь воспитывать должны родители. И, к сожалению, у многих получается это не очень правильно. Почти все дети, которые находятся в нашем центре, жили в семьях дисфункциональных, деструктивных. Мы занимаемся мониторингом и профилактикой наркомании во всех образовательных учреждениях Московской области.
- Именно центр «Ариадна»?
- Да, именно наш центр. Это большой пласт работы. Не так давно появилась практика социально-психологического тестирования на аддикции (зависимости) и девиации (поведенческие отклонения). Мы третий год занимаемся этой проблемой по всей Московской области. По нашим данным, 33% детей воспитываются в неполных семьях. То есть воспитывает в основном одна мать. Нет мужского воспитания, и это накладывает свой отпечаток. А если в семье появляется отчим, то чаще всего это еще бОльшая проблема для ребенка-подростка. Вот был отец-алкоголик, и он его терпел. А тут появляется отчим, и чаще всего он такой же алкоголик, как и его родной отец. Женщины не умеют выбирать себе партнеров. Они повторяют свои ошибки, наступая на одни и те же грабли. При этом очень страдают дети. И генетику никто не отменял: зависимость передается ребенку генетически, и неважно, от чего был зависим его отец. Это страшная картина. По нашему социальному опросу 25% отцов – пьющие.
А еще мы часто наблюдаем синдром дефицита внимания, гиперактивность.
Во многих семьях крайности в стилях воспитания: либо гипоопека, когда абсолютно все равно, чем занимается ребенок, лишь бы он не доставлял никаких сиюминутных проблем, либо, наоборот, гиперопека, когда не дают продохнуть и контролируют каждый шаг, и дети хотят вырваться на свободу. А где это можно получить, если в доме держат в ежовых рукавицах, все время контролируют и поучают? Кнут и пряник должны быть в определенных долях. Нельзя ребенка отпустить совсем, и нельзя его жестко контролировать: тогда он рвется. А улица ждет и предлагает.
Вы знаете, главный стимул в жизни человека - это получать удовольствие. Церковь этого не признает, считает, что это большой грех. Но пусть каждый из нас оглянется на то, что мы делаем. Мы работаем - пытаемся получить удовольствие, мы идем в театр - мы хотим получить удовольствие, мы едем отдыхать – и тут ищем удовольствие. Мы родили детей и хотим получать удовольствие от наших детей. Удовольствие - это большой стимул в жизни. Это двигатель. Наши дети тоже хотят получать удовольствие. Но получение удовольствия - это труд. И трудиться в этом направлении они не готовы. Они хотят получить сиюминутное удовольствие, не прикладывая никаких усилий, не читая книг, не посещая каких-то интересных мероприятий. А наркотик - он дает удовольствие моментально. Но ненадолго. За наркотиками следует длительный процесс мук. Этого они не понимают. Сейчас много пропаганды, много профилактических мероприятий. И все подростки слышали, как это вредно и что за этим может последовать. Но любопытство! Любознательность, если можно это так назвать. И они говорят: «Вот я попробую один-два раза, просто узнаю, что это такое. Уж я-то никогда не подсяду». А ведь никто не знает, сколько нужно проб: одну-две или можно год пробовать. У каждого это индивидуально.
В нашем центре дети, у которых уже есть эта проблема, есть сформированная зависимость. Это семейная проблема, проблема детей и родителей. Поэтому в нашем центре реабилитируются не только дети, но и их родители. У нас обязательные психологические семейные занятия с родителями. Московская область - большая область. В диаметре больше 200 с лишним километров. И дети у нас отовсюду. Родители каждые 2 недели по воскресеньям сюда приезжают. Вы знаете, мы благодарны этим родителям за то, что они все-таки задумались над тем, что происходит с их детьми. А изменить ребенка, не изменившись самому, - невозможно.
В нашем центре мы много делаем для духовного развития наших детей. Ведь раньше они ничего не испытывали в духовном плане. У нас 10 кружков и секций: театральный, музыкальный, изостудия, компьютерный, рукоделие, кулинария, спортивные кружки, плаванье. Вначале мы их заставляем ходить на все кружки. И только после 2 месяцев мы позволяем выбрать 4 кружка, которые нравятся. И ребенок выбирает кружок, выбирает руководителя этого кружка, он уже знает, что он может, что ему интересно, что у него получается. У нас здесь методическая цель - обучение успеху.
Неуспешность - это страшный двигатель в наркомании. Когда ребенок понимает, что он неуспешен, когда он сидит на последней парте, получает двойки, когда родителям все равно, и школьные товарищи не очень на него реагируют, и он как будто бы всем мешает. И вот ребенок попадает сюда, получает первые 4 и 5, у него появляется стимул. Он вдруг чувствует, что он, оказывается, что-то может!
Первые оценки у нас могут быть даже завышенными, чтобы показать ребенку, что, если будешь стараться, у тебя все получится. И это очень важно.
Мы не отказываемся от помощи церкви. Священники к нам приходят постоянно. Отец Андрей и отец Василий из нашего поселка. Они и сюда приходят, и наши дети к ним в церковь ходят. Из Верхнего Мячково отец Иоанн к нам приезжает. С церковью в Верхнем Мячково мы работаем, можно сказать, с первого дня нашего существования. Начинали с отцом Александром, царствие ему небесное, он умер. Потом отец Дмитрий, его старший сын. И вот так сложилось в их семье, он тоже умер, к сожалению. Сейчас самый младший сын, отец Иоанн, с нами работает. И мы им всем очень благодарны. Вы знаете, очень многие дети действительно ждут их прихода. Исповедуются, чувствуют поддержку. Это очень важно. Откуда бы ни исходила помощь, если она востребована, она всегда приносит людям пользу.
- А дети попадают в ваш центр добровольно?
- Только добровольно. Вы знаете, наше законодательство очень несовершенно. Я считаю, в ситуации с детской наркоманией нельзя позволять решать этот вопрос ребенку самостоятельно. По нашему законодательству до 18 лет они считаются детьми. И родители отвечают за их образование, воспитание и за их здоровье. Так почему уже с 16 лет дети должны самостоятельно решать, хотят они лечиться и реабилитироваться или не хотят? Это большая проблема. Тяжело реабилитировать ребенка, не имеющего положительной мотивации. Он протестует, и этот протест длится долго. Поэтому я говорю, что у нас длительный процесс. И все-таки, работая с этим ребенком, в итоге мы его мотивируем. Но его право в любой день сказать «я больше не хочу» и написать заявление. Нахождение в центре - это не нахождение в санатории или на курорте. Это тяжелая работа, работа над собой - это самое трудное. Видеть в глазах другого соринку легко, а в своем собственном - очень сложно. И когда они наконец понимают, что, реабилитируясь здесь, они это делают не для мамы, не для папы, не для тех, кто здесь работает: врачи, педагоги, воспитатели, а для себя самого - только тогда начинается активная работа. Но все равно надо запретить им самостоятельно принимать решения. Умирать или жить - выбора-то у них на самом деле нет. Если вовремя не пройти реабилитацию, их путь прямой на кладбище: сейчас там можно увидеть много фотографий молодых людей. И ведь не всем поставлен диагноз «наркомания». Это может быть сердечная недостаточность, легочные проблемы, а на самом деле к смерти их привела зависимость. И если они к нам приходят, значит, задумались над своей судьбой.
- Часто ли бывает, что ребенок пришел в ваш центр и через месяц-два ушел?
- Знаете, сейчас дети в основном на спайсах. Это страшная картина. У них психоз: они сейчас могут рыдать, а через 2 минуты дико хохотать. И в таком состоянии они не могут принимать адекватных решений. Да, в этом году и в прошлом было много заявлений об уходе - у меня их целая стопка. Но у нас есть правило: ты написал заявление, и у руководства есть право не отпускать тебя три дня. И за эти три дня ты сам можешь подумать над тем, зачем ты написал заявление. Если ты поссорился с соседом, а к утру помирился, то уже утром они стоят у меня вдвоем: отдайте мне мое заявление. А если не приходят сами, то наши психологи и педагоги начинают выяснять, почему они хотят уйти, и так ли существенна их проблема. А если и это не срабатывает, на третий день мы вызываем родителей, и тогда родители вместе с нами решают проблему. Чаще всего дети остаются. За 3 дня у них есть возможность осмыслить, что произошло, потому что чаще всего это порыв сиюминутный. Поэтому многие и остаются. Но есть такие, которые уходят. Если он уходит по заявлению, у него есть право вернуться сюда через 2 недели. У нас есть высший орган, так называемый совет центра. В этот совет входят все педагоги, все медики и все дети. И если ребенок обращается к нам повторно, то, принять его или нет, уже решает совет. Он приходит туда и говорит: у меня проблемы, я вернулся к прежнему, я не могу справиться, вы мне нужны, разрешите мне вернуться. Ему даются обратные связи: какие с ним были проблемы, сколько он доставил сложностей, как трудно им было рядом с ним. Ведь каждому в этом процессе трудно. И, вы знаете, не всегда голосуют «за», могут и не принять.
- А почему такая процедура? Казалось бы, ребенок вернулся и слава Богу!
- Иногда они возвращаются не потому, что действительно поняли, что им это нужно. А потому, что их родители наставляют или комиссия по делам несовершеннолетних подключилась. И когда совет начинает разбираться, что же он готов изменить в себе, оказывается, что он ничего не готов делать. И тогда они говорят: «Нам с тобой было очень сложно, и мы не готовы тебя принять». А иногда они возвращаются в третий раз. И тогда его скорее всего уже возьмут. Потому что, как правило, это уже осознано. И знаете, после возвращения они меняются. Осознанно начинают говорить: мне нужно здесь быть, я хочу, я буду. Очень важно, когда они начинают это понимать.
Здесь вообще непросто. Вы, наверно, слышали, что во многих школах проводятся «дни самоуправления»: один день в году дети играют роли директора, завуча, учителей. Но это игра, как вы понимаете. А у нас самоуправление в действии. У нас есть хозяин дома, шеф кухни, заведующая прачечной, хозяин территории, служба охраны - и это все дети. У нас реабилитация идет ступенчато. Ребенок принимается в центр и начинает с «гостя»: две недели он у нас в гостях. Он смотрит, как живет центр. Мы смотрим, что с этим ребенком. И после двух недель на том же совете, о котором я говорила, он делает заявление, что готов вступить в программу. И тогда он начинает идти по ступеням: у нас это «новичок», «житель дома», «опекун» и «выпускник». На более продвинутых этапах ребята имеют функционал, который я вам перечислила. Они сами назначают ответственных, дежурных. Они сами следят за выполнением тех поручений, которые были даны. Они сами ставят оценки, делают замечания, заставляют переделать, если что-то плохо сделано. Вот это и есть самоуправление. Это не значит, что мы весь день отдыхаем, а они тут у нас управляют. Все это идет под непрерывным, непрестанным контролем со стороны взрослых. Однако для них важно, что они занимаются этим самостоятельно. Но иногда возникают проблемы. Есть дети с лидерскими качествами, которым это нравится, доставляет удовольствие, они чувствуют к себе особое уважение. Но есть исполнители. Они будут тихо делать, только чтобы их не было видно и слышно. Но у нас обязательно побывать в шкуре лидера каждому. Жизнь преподносит разные сюрпризы, и, чтобы быть готовым к такой позиции, надо ее попробовать.
- А какие еще интересные методики реабилитации вы используете?
- У нас здесь очень много разных методик. Названия вам мало что скажут. Нужно быть психологом, чтобы понять их суть. Ну, например, акцентуация личности - понятие, когда черты характера граничат с патологией. Сейчас у нас в основном эпилептоидный тип детей – это подразумевает определенный ряд проблем в их характерах. Есть истероидный характер, и теперь истероидов тоже очень много, потому что употребление такое. Вы знаете, что, употребляя спайсы, дети теряют ориентир во времени и пространстве? Может, вы помните, как некоторое время назад прокатилась волна, когда дети брались за руки и дружно прыгали из окна. Тогда искали проблемы в школе, в семье. Ведь делали анализ на наркотики, и он ничего не показывал – таково свойство спайсов. Когда дети их употребляют, им кажется, что они идут в дверь, и они благополучно «выходят» в окно. Они бегают голыми, истерят, творят такие вещи, о которых потом не могут вспомнить. Недавно был случай в Москве, когда одна молодая мама пошла гулять со своим сыном и говорит: «Подожди меня здесь, сынок, я зайду ненадолго в гости». И буквально через полчаса ее вынесли. Она умерла на руках у своего маленького сына: скорая не успела спасти - такой передоз у нее был. Поэтому такие центры, как наш, нужны как воздух, чтобы помогать детям. По всей России таких центров я знаю три. В Московской области мы одни, в Москве еще один есть. Все остальные, если они есть, нельзя назвать такими серьезными реабилитационный центрами, потому что там либо амбулаторные, либо консультативные приемы.
- То есть, нет такого комплексного подхода, как у вас?
- Все верно. При образовании мы вообще одни. Остальные два при соцзащите и при здравоохранении.
- Хватает центра на всю Московскую область?
- В прошлом году у нас была очередь 40 человек. Не хватало. А в этом году у нас есть еще свободные места.
- Это значит, что ситуация с детьми-наркоманами улучшилась?
- Не могу сказать, что она улучшилась. Просто год на год не приходится.
- Вы ведете статистику, что происходит с детьми после того, как они выпускаются из центра?
- Мы ведем статистику, и статистика у нашего центра считается очень хорошая: 60% детей не возвращаются к прежнему. Для реабилитационных центров это очень высокий показатель. В среднем норма - это 15% невозврата. Почему у нас такие высокие цифры? Нужно учитывать, что у нас дети. У них нет такой тяжелой зависимости, как у взрослых. И все же 40% возвращается к наркотикам. И это все равно много.
Мы раз в год устраиваем вечер встречи выпускников. И к нам приезжают со всех выпусков, начиная с первого. Они приезжают с мужьями, женами, детьми и родителями. У меня в «Одноклассниках» (социальная сеть – прим.ред.) они все высвечиваются, и каждый раз я вижу и радуюсь за них, если все хорошо. Но были и летальные исходы. Конечно, наркотики - это страшный бич современного общества.
- Вы говорили, что дети-наркоманы - это очень часто дети из неблагополучных семей. А в благополучных семьях такое случается?
Нельзя однозначно говорить, что только дети из неблагополучных семей становятся наркоманами. Но если серьезно подходить к понятию благополучия, то это так. Потому что, когда начинаешь глубоко работать с внешне обеспеченной, казалось бы, благополучной семьей, всегда обнаруживается какая-то проблема этой семьи. Много денег - мало времени на ребенка. Легче от него откупиться: дать ему деньги и дать ему свободу. И очень часто это приводит к наркотикам.
Но, возможно, есть и абсолютно благополучные семьи, в которых дети употребляют.
Если говорить о тех детях, которые в центре, у всех в семьях есть какая-то проблема. Как-то у нас была семья очень хорошо обеспеченных людей: папа коммерческий директор большой строительной фирмы, мама домохозяйка. Ребенок сел на наркотики. У нас есть анкетирование, мониторинг, мы пытаемся разобраться, в чем же дело. Спрашиваем у ребенка: «Сколько раз ты отдыхал вместе со всей семьей?» - «Ни разу». Тот же вопрос задаю родителям: «Это правда, он не врет, у меня никогда не было отпуска, я всегда занят». При этом мама домохозяйка. Я ее спрашиваю: «Ну, хорошо, он так занят. А вы? Вы бы с ним куда-то поехали». – «Ну как я оставлю мужа одного? Он тоже нуждается в моей заботе». Я спрашиваю ребенка: «Сколько раз ты был с мамой в театре?» Он: «Один раз. Я мало что помню, но помню, что мне так понравилось!» Я спрашиваю маму, почему она не ходит с сыном в театр, в музеи, на экскурсии... А она: «Да разве он со мной пойдет?!» Я говорю: «Вы знаете, что сказал ваш сын? Что он был с вами в театре один раз, и ему очень понравилось». И знаете, эти родители, пока их сын был в нашем центре, резко изменились. Они вдруг поняли, что ребенок – это, наверное, самое дорогое, что есть в их жизни. И что нужно думать не столько о коммерческих программах на работе, сколько о своем ребенке. У нас здесь очень много мероприятий совместных с родителями: и дни здоровья, и эстафеты, и конкурсы всякие. И не было ни одного мероприятия, на которое бы они не приехали. Мальчик закончил у нас 11 классов, поступил в институт, сейчас успешно работает. Когда мы «выпускали» эту семью, я их попросила: «Не забудьте об отпуске, который вы в первые в жизни должны провести все вместе». И они действительно вместе уехали отдыхать. Вот так внешне благополучные семьи имеют большие проблемы, которые толкают их детей к наркотикам.
- Как печально все это.
- Ну что делать. Любить хороших и красивых детей - всегда просто. А вот любить таких сложных, как наши, очень трудно. Поэтому очень трудно было создать коллектив, который смог бы любить таких детей. Мы долго создавали команду. И в итоге, я считаю, у нас очень хороший коллектив. Здесь работает много поселковых.
- Большой коллектив у вас?
- Коллектив большой. На 30 детей 90 сотрудников.
- Всего 30 детей?
- Реабилитационные центры не создаются большими. Много негатива под одной крышей собирать нельзя. Это мировая практика. 30 - это средняя цифра для таких центров, как наш.
У нас своя школа, свое ПТУ, свое доп.образование, свои врачи, психологи, социальные педагоги. А еще охрана, столовая (мы кормим детей 5 раз в день). Из-за этой комплексности получается так много сотрудников.
- Вы упомянули мировой опыт. А вообще какие методики лежат в основе подобных реабилитационных центров? Это российские разработки или зарубежные?
- Вообще у нас в России есть так называемая концепция реабилитации и профилактики. Но она в общих чертах. Сказать, вот бери и живи, - невозможно. Надо было создавать свою программу. А так как мы первые в России открыли такой центр, мы поехали учиться в Польшу. В Восточной Европе они имеют лидерство в этом направлении. Мы многому у них научились, взяли их основу. Но в Польше подобные центры при здравоохранении, а не при образовании. И их не волнует, будет ли ребенок учиться или нет. Им главное его реабилитировать. Но у нас несколько другой подход, и мы создали иную структуру, которая нас вполне устраивает. Ведь что важно для человека? Чтобы он нашел свое место в обществе. Те дети, которые к нам пришли, не относятся к «элите» образования, им это трудно дается. Они почти все запущенные. Но у нас они наверстывают это упущение. У нас ребенок получает профессию, и, выйдя отсюда, он сможет работать. Поваров я сама трудоустраиваю. Ведь не так просто устроить на работу подростка. По своим личным связям стараемся помогать и устраивать. Профессии, которым мы обучаем, - повар, портной, парикмахер и маляр. Мальчики и девочки могут выбирать любую из этих профессий. И самая востребованная профессия – это повар. Дети очень любят эту профессию. Приготовил - тут же съел. Кстати, ведет этот курс у нас Ворожищева Елена Егоровна. Она была депутатом предыдущих созывов в Октябрьском. Она житель нашего «дома», работает с нами еще с тех пор, когда здесь было ПТУ. Очень хороший мастер, и ее очень любят. Если раньше повара учили «щи да каша - пища наша», то сейчас подход совсем другой. Это ресторанная еда, различные варианты подачи блюд. Очень интересно! А как они оформляют столы, когда к нам кто-то приезжает! И этот запах печеного хлеба или булочки - кажется, что ты действительно дома. Портной – тяжелая профессия. Требует большого кропотливого труда. Сейчас даже профессиональные колледжи не могут набрать учащихся на портных: работа сложная и мало оплачивается. А я говорю нашим детям: «Ведь это не значит, что всю жизнь ты будешь портным. Но если ты научишься шить, то в жизни это большое подспорье: всегда сможешь одеть себя, детей и мужа. И уже здесь они шьют подарки папам, отчимам, мамам и всем остальным. Парикмахер - это очень красиво и востребовано. Каждый хочет быть красивым и ухоженным. И у нас достаточно серьезная подготовка: выпускные работы, экзамены сдаются не хуже, чем в любом колледже. Ну и маляры - тоже всегда нужны. У нас сейчас денег в стране нет, и мы для центра сами покупаем материалы, и ремонт делаем сами. Первого сентября наши дети приходят в чистые комнаты и, когда они уходят отсюда в июле, оставляют за собой такие же чистые комнаты. Наши маляры как раз это делают. И это важно: люди больше ценят и берегут то, что сделали своими руками.
- А как вообще создавался этот центр?
- В то время министром образования Московской области была Антонова Лидия Николаевна. Она же наша, люберецкая, и раньше возглавляла образование здесь в Люберцах. Потом стала министром. И, когда идея таких центров возникла на уровне федерального министерства, она мне предложила его создать здесь. Для меня это было совершенно новое направление. Я была директором ПТУ, которое располагалось в этом здании 1937-го года постройки. Чего только не было в этом здании. И школа «белая», как ее называли раньше, и ПТУ. В тяжелые перестроечные времена денег не было совсем. Не давали ни на ремонт, ни на что. Когда я сюда пришла, здесь было еще печное отопление. Все было очень запущено. Как могли, мы ремонтировали, привели здание в порядок. А потом появилась возможность создать этот центр. И нам дали деньги по президентской программе «Дети России». 11 миллионов! В те времена это была роскошь. Мы перестроили все училище, сделали здесь центр и начали учиться, работать, создавать команду. Команду создавали полгода. Детей еще не было. Мы готовили коллектив, учились, делали тренинги, проводили семинары. И в итоге нам казалось, что мы стали гениальными: все знаем, все умеем, у нас все получится. Но когда появились первые дети, мы поняли, что мы ничего не знаем, ничего не умеем и у нас ничего не получается. И нам пришлось еще долго учиться, чтобы сказать, что мы хоть что-то умеем. Сейчас у нас своя программа, она авторская, мы ее сами создавали. И вся Россия учится у нас. Это легче, чем снова изобретать велосипед. Я член общественного совета федеральной службы по контролю за наркотиками. Мы с ними работаем очень тесно, потому что так сложилось, что именно им поручили отвечать за профилактику и реабилитацию. Мы получаем президентские гранты на выполнение тех или иных работ. В общем, мы активно работаем. И общаемся с другими центрами, в том числе на международном уровне. Они сюда приезжают, и, надо сказать, у них очень высокая оценка того, как мы работаем.
- И в заключение. Среди нашей аудитории много родителей детей: и маленьких, и подростков. Не хочется в таком ключе формулировать вопрос, но все же: как предотвратить появление этой страшной зависимости у своего ребенка?
- Самое главное – это любовь, забота, взаимопонимание и доверие. У меня был маленький внук. Ему сейчас, слава Богу, уже 28. А когда он был маленький, он говорил: «Бабушка, все из ваc».
Я эту фразу «все из вас» часто родителям повторяю: дорогие мои, все исходит от нас. Сколько мы любви вложим в нашего ребенка, сколько мы сделаем для него важных дел. Это не значит, что мы его должны баловать, на руках носить, от всего оберегать. Совсем нет. Это должна быть строгая любовь, взаимопонимание, забота.
Знаете, часто ли у нас садятся за общий стол, пьют чай и рассказывают друг другу о себе? У нас очень много тренинговых занятий с родителями. Ведь родители часто стесняются рассказывать о себе своим детям. Они хотят быть выше, а это неправильно. Когда ты говоришь о себе, ты встаешь с ребенком на одну ступеньку. И это правильно. Он тебя слышит, он тебя понимает.
Недавно был День матери. Я попросила мам написать детям письма. Когда давала им это задание, я просила начать писать об их жизни чуть ли не с зачатия: как они любили с мужем друг друга, как ждали этого ребенка, как он родился, какие были радости. Если вдруг исчез любимый муж - да Бог с ним! Вы этому ребенку должны сказать: я все равно тебя очень люблю. Из 20 писем, написанных мамами (ведь не каждая еще написала), 5 были действительно от души. Остальные написали какую-то бездушную записку, которая ничего не стоит для этого ребенка. Но все равно я им всем раздала. И у нас потом был посвященный Дню Матери вечер, дети подготовили выступление. Рыдал весь зал. Они просто не могли успокоиться. Ни выступавшие на сцене дети, ни мамочки внизу. Вот, что надо, понимаете? Чтобы душа с душой разговаривала. Вот о чем надо помнить родителям. И быть искренними.
Просмотры: 3393 Автор статьи: MyOktyab
